Неонацисты, умные американцы и сложный мир: как изменится внешняя политика России?

Алексей Токарев, доктор политических наук, ведущий научный сотрудник Института международных исследований МГИМО, выпускник ТулГУ, автор телеграм-канала «Безопасность и безумие» дал эксклюзивное интервью «Тульским новостям». Говорим о ситуации на Украине.

— Алексей Александрович, вы являетесь автором исследования стратегии украинских элит в отношении Донбасса. Какова она?

— Дегуманизация. Мы исследовали 1 069 000 постов, написанных с 2009 по 2018 год. Фейсбук для украинцев — ресурс, обязательный для коммуникации всех политиков. С 2014 года стратегией было расчеловечение. Украинские элиты очень хотели получить территории ЛНР и ДНР, но по этому вопросу их речь была более-менее нейтральной. Высказываясь в адрес людей, проживающих там, они не стеснялись в выражениях. Я даже не могу произносить таких слов, которыми украинские элиты называли жителей Донбасса. Это было абсолютно тотальное расчеловечение.

Были отдельные личности, например, Сергей Сивохо — бывший КВНщик и поначалу товарищ президента Зеленского, которые говорили, что жители Донбасса — наши граждане, они не террористы, давайте как-то примиряться. Этого не получилось. Магистральный посыл украинских элит: это террористы. Военную угрозу создают российские войска, а жители Донбасса — коллаборанты. Не было образа того, что это наши люди, и с ними надо сотрудничать.

— Со стратегией понятно — дегуманизация. А что, на ваш взгляд, все эти восемь лет в самом Донбассе происходило?

— В Донбассе стреляли все эти 8 лет, при этом график жертв среди гражданских похож на очень крутую горку, верхняя точка которой приходится 2014–15 годы — здесь был зафиксирован максимум смертей. Затем кривая летит вниз. В 2018-м, 2019-м, 2020-м и 2021-м мы видим снижение количества смертей, причем кратно. Если вначале погибали тысячи гражданских, то в 2020–2021-м годах в среднем по 20–25 человек.

Если мы смотрим на этот конфликт с точки зрения общечеловеческих позиций, не только с позиции Донецка, то за 8 лет, по данным ООН, погибло 13 400 человек. Наши, не наши, люди с красными и синим паспортами, украинцы, русские, солдаты ВСУ и Народной милиции, неонацисты из нацбатальонов, женщины, дети, старики. Для сравнения, потери Советского Союза в Афганистане составили чуть больше 15 тысяч за 10 лет. Здесь за 8 лет.

— Это официальные потери? На самом деле?

— Спекулировать не готов. Я оперирую официальными данными.

— Мы много слышим о неонацистах. Они там есть?

— Безусловно.

— В каких объемах? Насколько велик их вклад в нынешнюю украинскую государственность, в силовой блок?

— Я не готов говорить про цифры. Приходится оперировать категориями, которые не имеют точных показателей. Но можно поговорить про то, какой вклад, прежде всего, в эту спецоперацию сделали неонацисты... На их идеологии выросло целое поколение, мои ровесники и чуть младше: младшие офицеры — от младшего лейтенанта до капитана включительно, которые за эти восемь лет прошли социализацию на Украине, со всеми изменившимися обстоятельствами.

Это люди, которые выросли на войне. Семьи, которых, возможно, получали похоронки. Представьте, через Украину прокатилось пять волн мобилизации. Сколько людей прошло! И это люди, которые получили образ врага. Они выросли в парадигме: идёт огромная война, на востоке — варвары, на Западе — просветлённая Европа. Их сознание абсолютно черно-белое. И это как раз те люди, которые сейчас ожесточеннее всего сражаются против нас. Мы их потеряли, это не наше поколение. Мы для них жуткие враги просто по праву нашей с вами крови. Мы — русские, и поэтому они нас ненавидят. Они не неонацисты. Они простые украинские парни, которые очень легко впитали эту идею про внешнего врага.

— То, что сознание младшего офицерского состава настолько подверглось пропаганде, — это успех украинской или западной пропаганды? Во всей этой пропаганде чьей пропаганды больше: украинской или западной?

— Крутой вопрос. На него нет однозначного ответа.

— Я про то, что украинскую власть так настроили с Запада, или она сама решила, что так легче выжить?

— Элиты всех государств после распада Советского Союза выбирали геополитическую ориентацию. Кто-то однозначно ориентировался на Кремль, кто-то смотрел и на Москву, и на Брюссель (прим.: в Брюсселе находится штаб-квартира НАТО). Например, в Казахстане очень долго мы вычитывали в концепции внешней политики: что раньше написано, Россия, США и Китай? Или Россия, Китай и США? Вот насколько Нурсултан Назарбаев развивал многовекторность.

Украина тоже долгое время балансировала между Москвой и Европой. Пыталась быть многовекторной.

— До последнего майдана?

— Да даже и после. После майдана там оставалось огромное количество людей, которые частично ушли во внутреннее гетто, но все-таки говорили достаточно публично, что нужны нормальные добрососедские отношения с Россией. Сейчас число этих людей резко упало, потому что спецоперация. Чья это пропаганда: украинская или западная? Да и та, и другая. Это был сознательный выбор украинских элит. Безусловно, и США тоже. Виктория Нуланд не кривила душой, когда говорила, что они вложили в Украину за 23 года пять миллиардов долларов. Конечно, эти деньги разворовывались, но часть из них оседала в мозгах. Я сам, например, видел их музеи. Видел, как работает Институт национальной памяти под руководством Вятровича. В Харькове — украинской научной столице — на третьем этаже исторического музея лежит визитка маршала Победы Георгия Жукова, а на втором — визитка Билецкого. Это харьковчанин, неонацист, командир батальона «Азов» (запрещен в РФ). Блестяще говорит по-русски, умный, но при этом с точки зрения нормального человека неонацист. Он создал батальон, эмблемой которого является Вольфсангель — волчий крюк. Полюбопытствуйте в поисковике, какая дивизия во Вторую мировую войну носила этот символ. Нам с нашим восприятием истории привычно видеть, что в музее висят маршальские кители, адмиральские кортики, золотые погоны, а внизу где-то лежат простреленные немецкие каски, растоптанное знамя со свастикой. А там это вровень. И это в одном Харьковском музее. Про Львов говорить не приходится. Поэтому, конечно, это победа их пропаганды. И провал нашей.

— Давайте вернёмся к неонацистам.

— Неонацисты — это конкретные люди, которые обозначают сегодня неонацизм в виде татуировок на своих телах, в виде факельных шествий, в виде выбрасывания «зиг», в виде постов в соцсетях, в виде человеконенавистнической идеологии в сторону России и вообще русских. При этом они не обязательно говорят на украинском. Многие из них блестяще говорят на русском.

Сама Украина с ними какое-то время боролась, по крайней мере, с самыми ярыми. Некоторых даже посадила. Речь о батальоне «Торнадо» (запрещен в РФ), который там прилично поураганил. Три самых безумных батальона: «Торнадо», «Айдар» (запрещен в РФ) и «Азов» (запрещён в РФ)... Я не хочу повторять, что они делали: пытки, издевательства, унижения. В этом смысле они наследники тех, кого считают кумирами. Не просто Бандеры и Шухевича, а эсэсовцев.

Хочу особенно подчеркнуть, что не буду становиться на сторону пропаганды и говорить, что вся Украина — неонацисты. Это абсолютно неправильно. Это огромная ошибка. Неонацисты есть. Они есть в «Азове» (запрещён в РФ) , в батальоне, который сейчас засел в Мариуполе. По моим данным, эти люди действительно стреляли по гражданским, загоняли их в подвалы, у девушки на животе вырезали свастику.

Но огромная ошибка думать, что против нас на Украине воюют только неонацисты. Неонацисты — лишь часть. Против нас воюют и те украинцы, которые неонацистами не являются. Это важно понимать всем.

— Допустим, неонацистов часть, даже не подавляющее большинство, но важный процент. Мы ведь в истории много раз видели, когда маленькая, но сплочённая, а здесь еще и жестокая и решительная кучка людей, оказывает подавляющее влияние на государство. Ведь неважно количество. Важно, какую роль играют они в государстве, насколько власти боятся их. Потому что, когда власть боится, она заигрывает или как-то пытается договориться.

— Пытается договориться — да. Заигрывала. Часть контролировала. Батальон «Азов» (запрещён в РФ) был долгое время связан с министром Аваковым. Это, по сути, был второй человек в украинской иерархии. Даже американцы при всем своем нежелании помогать России на Украине удивлялись, что неонацистские батальоны поддерживают на таком уровне.

При этом я не могу сказать, что Украина является неонацистским государством. Да, марши у них были, чуть ли не с 1991 года. Вы знаете, в каком году памятник Бандере во Львове начали строить? В 2003. При Кучме. У нас Леонида Даниловича представляют добрым дедушкой, директором завода, который ракеты строил. В уста целовался сначала с Ельциным, потом с Путиным — и вдруг при Кучме ставят памятник. Потому что призрак Бандеры всегда бродил на западе Украины и постепенно дошагал до востока.

Политтехнологи Януковича в 2012 году активно накачивали лидера националистической партии Тягнибока просто потому, что они увидели по результатам социологии, что Янукович во втором туре может победить только ярого националиста, каким и был Тягнибок. Первая социал-националистическая партия у них была создана в 1994 году и свободно существовала.

У них всегда было 2 контр-тезиса. Первый: «У нас президент еврей. Какой неонацизм?» Второй: «У нас неонацистская партия не прошла в парламент». Президент, правда, еврей. И президент-еврей вполне может продвигать эти неонацистские нарративы или как минимум не замечать их. В недавнем интервью никто из российских журналистов не спросил его: «Вы вообще в курсе, что у вас в стране действуют неонацистские банды?»  

Сначала «Правый сектор» (запрещена в РФ) набрал 1,5%, на последних выборах «Свобода» получила 2,5%. Эти цифры не означают, что этих настроений нет в обществе. Они точно не подавляющие, но очень важные для общего определения. Неонацизма на Украине гораздо больше, чем в России. Даже в лучшие свои годы, когда наши скинхеды максимально развивались и были в горе, они несопоставимы с тем, что происходило на Украине.

— Спецоперация. Украинская пропаганда говорит, что после нее братские народы не смогут жить вместе. Мы потеряли поколение на Украине?

— Мне сложно согласиться с тезисом, что эти поколения мы потеряли навсегда. Попробуем вернуться к Великой Отечественной войне. Мысленно перенеситесь в 45-ый год. Вот только что они нас пытались уничтожить, а мы со своей абсолютно святой миссией освободили Европу и самих себя. Сижу я и говорю, что через двадцать лет мы будем дружить с немцами. Вы крутили бы пальцем у виска.

Какие двадцать лет? Они только что устроили нам Хатынь, повесили Зою Космодемьянскую, замучили генерала Карбышева, только что был весь этот ад. А я говорю, что через двадцать лет мы будем дружить, двадцать лет — это одно поколение. И говорю, что немцы будут приезжать к нам, нормально общаться. А через сорок лет Германия станет основным партнёром России в Европе.

При этом речь идёт о людях, чуждых нам, с которыми мы разговариваем на разных языках, у которых своя история, своя религия, и мы с ними всю жизнь воевали. А сейчас мы говорим о людях, которые нам очень близки. Президент Путин вообще считает, что мы один народ. Может быть, из-за того, что мы братские народы, раны будут сильнее... Мы похожи, и сотни лет мы развивались в одних государствах, в разных формах, правда. Да и Киев — мать городов русских.

Поэтому я не могу согласиться с тем, что мы дальнейшие поколения потеряли навсегда. Работать надо с поколениями. Работать, а не сидеть на месте.

Если хотите поспекулировать, давайте поспекулируем. Надо было предложить этим сорока пяти миллионам людей расселение по нашей огромной стране, дать подъёмные. Жильем обеспечить, искать тех, кто хочет. Приезжайте! У нас реально крутая страна, посмотрите, как выглядит Москва, Петербург, Владивосток, Южно-Сахалинск, да в последнее время и Тула. Посмотрите на кластер «Октава», на «Искру», посмотрите на Кремль и набережную. По некоторым показателям мы впереди Европы и США. Приезжайте, мы вас примем, как своих. Вы будете у нас работать не дворниками, а врачами, учителями, в высокотехнологичном производстве. Приезжайте все, кто хочет.

И это называется стратегия «пылесоса». Это та стратегия, которую применяет, например, сейчас Израиль, куда уезжают наши айтишники. Что печально. Вот так надо работать.

— За последний месяц мир точно изменился... Как, на ваш взгляд?

— Мир стал идеологизированней. И проще. Маски сброшены, русских обвиняют по всему миру просто потому, что они русские.

Давайте мы выполним с вами второе интеллектуальное упражнение. Представьте, что мы инопланетяне. Прилетели и смотрим на эти боевые действия. У нас нет никакой глубоко личной трагедии. У нас нет родственников на Украине. Мы не понимаем их язык. У нас нет друзей. У нас не было совместных проектов, мы не встречались на конференциях. Условно представим, что мы смотрим на Украину, как на Эритрею, по поводу которой мы не испытываем никаких чувств. Инопланетяне сказали бы: «Страна, которая начала спецоперацию, не делает ничего такого, чего не делали те страны, которые сейчас ее осуждают». Мы должны сказать, что Россия делает это ещё и в сильно меньших объёмах, чем это делалось Западом. Они воевали по всем правилам войны. Сначала крылатые ракеты, авианалеты и подавление средств ПВО, потом артиллерия, превращающая города в груды железобетона, и только потом зачистка, штурм городов — всех под одну гребёнку. Наши так сейчас не воюют – стараются действовать аккуратно. В городах обстреливались преимущественно нефтебазы, пункты обеспечения, управления войсками и связи, военные заводы, аэродромы. Несмотря на то, что там есть прилёты, конечно, в городскую застройку и жилые кварталы, а Мариуполь – самая огромная трагедия этих боевых действий, это все равно не массовая история про тотальный разгром жилой инфраструктуры.

Мир внешней политики полон двойных стандартов. Запад предпочитает не замечать, как украинцы пытали, убивали наших воинов, простреливали им колени и пах.

У президента Путина состоялся разговор с канцлером Шольцем, когда случился удар «Точки-У» по Донецку. Ракета прилетела в центр города, где нет военных целей. Шольц выслушал Путина и сказал: «Я услышал вашу версию событий».

Маски сброшены. Мы для них однозначно агрессоры, которые начали неправомерную войну. И на Украине, по их убеждениям, нет неонацистов, это маленькая гордая страна, которая сражается с огромным монстром. История про Давида и Голиафа: где мы Голиаф. Или Колосс на глиняных ногах, которого надо свалить. При этом мир больше не скрывает своего отношения к русским, в этом плане стало даже проще. У меня ощущение, что упрощение этого мира дошло до того, что, дескать, вы в России виноваты все, даже те, кто против власти, даже те, кто переезжает и искренне ненавидит Путина. Например, Евгений Чичваркин, который 15 лет назад покинул Россию. Он ненавидит нашу власть. У меня есть подозрение, что ещё и большую часть граждан ненавидит. Ему тоже прилетело. В этом смысле Запад последователен. Ты из России — получай. Сергей Шнуров очень хорошо сказал: «Мы для них новые жиды».

Россия больше восьми лет ждала, когда начнут соблюдать Минские соглашения, которые подписали. Когда я комментирую «Минск», знаю, о чем говорю. Восемь лет, я и мои коллеги на всех переговорах говорили: пожалуйста, мир, мир, мир. Но ни украинские высокопоставленные лица, ни западные нас не услышали.

— Про идеологизацию. Очень много знакомых, бизнесменов, которые достаточно критично относились к российской власти, диаметрально поменяли свои взгляды. Почему? Потому что всю современную российскую историю те светила с Запада, которые к нам пришли, рассказывали про преимущества, а именно про незыблемость частной собственности, защиту капитала на Западе. И это все было разрушено буквально в один день.

— Политика оказалась важнее, целесообразней. Плевать им на частные капиталы. Пример — Роман Абрамович. Он очень умный человек с гениальной судьбой. Из детского дома — в миллиардеры: вложения в «Челси», вложения в поддержку еврейства по всему миру.

Михаил Фридман. Львовянин, который создал один из лучших банков страны, потом уехал в Лондон. Они же искренне пытались интегрироваться в европейскую элиту. Сделали для этого все. Они не бронетехнику финансируют, как в Великую Отечественную эстрадные исполнители покупали танки и направляли на фронт. Они не бегают с российским флагом и не поют осанну Путину? Они даже не манифестируют: «Путин — наш президент». Они постарались дистанцироваться. Но все равно Абрамовича лишили «Челси». Для меня очень странно, что европейцы просто взяли и «отменили» наших бизнесменов из-за их гражданства.

— А они пытались вписаться в мировую элиту?

— Да, они пробовали интегрироваться. «Челси» — это не просто клуб с долгами. Это клуб английской аристократии. Но их все равно «отменяют», как и всех русских. Для западников, повторюсь, мир стал проще, идеалогизированнее. Надо отменить всех, кто связан с Россией, вот и отменяют, в том числе и бизнесменов.

— Вы говорите про Минские соглашения. Да, восемь лет. Да, ничего не сделано. Но ведь можно вспомнить и чуть раньше, когда были соглашения между оппозицией и Януковичем, причем при посредничестве Европы. И там все пожали руки, все подписались. Перенесли выборы на зиму и тут же забыли.

— Здесь вы даете классный пас. Я официально в переговорах не участвовал, но хорошо знаю ситуацию. У меня есть коллега, который все эти годы работал переговорщиком. Украинцы забалтывали переговоры.

Ярчайший пример. На саммите «Нормандской четвёрки» в октябре 2015 прозвучала впервые формула Штайнмайера. Глава МИД ФРГ предложил порядок урегулирования на востоке Украины, с которым через год, в октябре 2016, президенты Путин, Порошенко, Олланд и канцлерин Меркель согласились. А украинская делегация три года делала вид, что на переговорах формулы не существует. Вплоть до октября 2019 года.

И мои коллеги, и я в меру возможностей делали всё, чтобы был мир, разговаривая с украинцами, неонацистами, солдатами, офицерами, лицами, принимающими решения по обе стороны конфликта.

Что касается четырнадцатого года, на мой взгляд, это точка эмоционального, личностного невозврата для российской власти. Потому что в 2014-ом году было два звонка. Когда в Киеве начался госпереворот, именуемый Евромайданом, в Киев приехали европейские посредники: Штайнмайер — министр иностранных дел Германии, Радек Сикорский — министр иностранных дел Польши и француз Эрик Фурнье. От оппозиции были Кличко, Тягнибок и Яценюк. Все эти джентльмены подписали соглашение о том, что до конца года должны пройти досрочные выборы президента, а власть и оппозиция отводят свои вооружённые отряды на прежние позиции. Не применяется оружие, выполняется взаимный отказ от силовых действий. Янукович подписал это после звонка из Москвы. А Путина попросили люди, которым он доверял: из сми мы знаем о звонках Обамы и Меркель, которые попросили надавить на Януковича.

В этот вечер снимается охрана Януковича. Почему-то министр Захарченко даёт приказ отойти, и Янукович, по сути, остаётся один на один с протестующими. На Майдан вечером выбегает активист Парасюк и кричит на Кличко и Тягнибока, что они предатели, так как подписали договор с властью. И по площади несут гробы тех, кто погиб. На сцене люди стоят на коленях, в том числе и Кличко, а Парасюк кричит, что надо штурмовать резиденцию президента. После этого Майдан идет на штурм, президент Янукович сбегает. Это точка окончательной утраты доверия между нашими и западными лидерами. Одно дело, что Янукович сам сбежал, но другое дело, что европейцы не обеспечили выполнение того соглашения, которое сами подписали. Они попросили нас надавить. Мы надавили, а европейцы сказали: «У нас лапки, делайте, что хотите».

— То есть нас, по сути, обманули?

— Да. Нельзя сказать, что мы не говорили с Европой. Говорили. Руки жали. Доверяли. У нас были какие-то общие форматы. Были в прямом смысле дружеские, очень честные отношения: прекрасная история про то, как Сергей Иванов и Кондолиза Райз сбегали со «Щелкунчика», чтобы смотреть балет Эйфмана. Были личные контакты, были договорённости после Грузии у Медведева и Саркози. А вот после 2014-го года эти форматы начали рушиться. Я знаю, что и с Парижем, и с Берлином вели переговоры, и все время отечественный МИД спрашивал у западных коллег: «Но вы же тоже посредники, можете надавить, чтобы стороны договорились?» Заметьте, что по Минским соглашениям Россия — не сторона конфликта. По документу, стороны конфликта Киев, Донецк и Луганск, а все остальные — посредники. И один посредник говорит другим: «Ребята, мы надавим на своих, вы надавите на своих». Но никто не хотел ничего делать.

Кажется, украинским элитам возвращать Донбасс с людьми вообще было невыгодно. Черчилль тонко подметил: «О следующих поколениях думают государственные деятели, политики думают о следующих выборах». На Украине не было государственных деятелей, которые думали бы о поколениях. А с точки зрения политтехнолога или политика, у них нация, наоборот, с выпадением Крыма и Донбасса гомогенизируется. Исчезает несколько миллионов избирателей, которые всю жизнь голосовали за Советский Союз, за русский язык и за интеграцию с Россией. Так проще управлять нацией, проще избираться. Территорию, может, и хотелось бы вернуть. А вот людей возвращать даже в этом политтехнологическом смысле не нужно. Да и не собирались. То, что Украина не собирается выполнять соглашения, было очевидно. Но вот то, что Берлин и Париж не хотят завершать этот конфликт, это было неприятное удивление.

— Министр Лавров не так давно заявил, что Россия никогда не окажется в изоляции. «У нашей страны много партнёров. Есть ощущение, что России давно пора посмотреть в разные стороны». Это цитата. Что думаете?

— По этому поводу мне сложно спорить с нашим выдающимся министром. Правильные слова говорит.

— Поворачиваться в Азию?

— Орел смотрит в две стороны. Была бы у него третья голова, смотрел на юг. Если четвёртую приделать – в арктическую зону. Поворот на восток был объявлен в 14-ом году. Теперь он пойдёт ещё быстрее, но это поворот не только на Восток. Китай, Индия, Южная Америка, арабские монархии...

Китай — наш стратегический партнер, но не союзник. Китай за нас не будет воевать, а мы за него. Союзники — это те, кто воюет друг за друга. Отношения с ним как никогда на высоком уровне. Едва ли мы можем представить более тесные отношения с КНР.

21 век будет веком противостояния Китая и США. И в этом смысле Соединённые Штаты немножко проигрывают. Они очень отвлекаются на Украину и Россию, хотя собирались концентрироваться на Азии.

Подчеркну, что среди американцев есть умные люди, которые нас понимают. Например, нынешний директор ЦРУ, бывший посол, который в 2008 году написал депешу в Вашингтон. Она лежит на WikiLeaks. Он прямо написал, что вечная история про Украину и Грузию в НАТО — это опасная штука. Русские ответят. Теперь русские и ответили.

— Америка ведь и больше всех выигрывает в данном конфликте?

— Америка — великая нация. Они очень умные. Они главные выгодоприобретатели. Потому что Европа завязывается в конфликте, Россия ведёт этот конфликт, на Украине, понятно, вообще разрушения и смерть. А Америка счастлива. У нашей страны вначале была идея сотрудничества с Западом. Оно развивалось и в 2001, и в 2007 годах уже при Путине.

Мир сложный. Будем смотреть на Китай, Индию, Южную Америку, Турцию и Египет. Это те, с кем мы продолжим работать. На Грузию, потому что та поступила по-умному и не ввела санкции. Несмотря на временные сложности, будем смотреть на Белоруссию, Киргизию, Армению, Таджикистан, Казахстан, Узбекистан, Азербайджан, Туркмению. Будем укреплять отношения с Ираном, и, вместе с европейцами и американцами, будем работать над «ядерной сделкой». Что бы ни происходило тактически в отношениях между Россией, Европой и США, стратегически у нас всегда остаётся повестка ядерного нераспространения. Она никуда не уйдёт.

Всё это закончится. Это тот позитив, который я хочу донести до ваших читателей. Третье интеллектуальное упражнение. Поместите себя в любую войну или революцию в России, в любое негативное место в истории. Например, 68-ой год. Представьте, что вы Евтушенко и пишите «Танки идут по Праге». Подумайте о том, как плохо то, о чем вы переживаете. А потом посмотрите в будущее. Все войны заканчиваются, и эта закончится. Сотрудничество возобновится, и, возвращаясь к своей мысли в контексте Великой Отечественной войны, мы с немцами помирились, и с украинцами мы помиримся.

Отдельные украинские лидеры говорят, что это на поколения вперёд. Безусловно, украинцы сейчас будут нас ненавидеть, но это не на поколение вперед, потому что пока, по данным ООН, погибло 1 189 человек гражданского населения. Это не похоже на уничтожение украинского народа в принципе, хотя для меня лично то, что происходит сейчас на Украине в прямом смысле персональная трагедия.

Лучше бы, конечно, чтобы ни этих жертв, ни 1351 погибшего российского воина не было. Те негативные чувства, которые есть у кого-то из читателей, у интеллектуалов, людей более-менее рефлексирующих, пройдут. Надо ждать мира, приближая его всеми силами.