Александр Лунев: Василию Стародубцеву обязательно был нужен результат

На ТК «ТелеТула» состоялся прямой эфир с руководителем  Тульской областной общественной организации содействия ветеранам ВЛКСМ, бывшим вице-губернатором Тульской области Александром Луневым. Эфир был приурочен к очередной годовщине со дня рождения экс-губернатора Тульской области Василия Стародубцева.  

Ведущий:   Александр Викторович Лунёв - руководитель Тульской областной общественной организации содействия ветеранам ВЛКСМ. Александр Викторович, вы были вице-губернатором у Василия Александровича. В связи с этим к вам такой вопрос: насколько близко вы знали Василия Александровича?

ЛУНЁВ: Вопрос с большим таким подтекстом. Дело в том, что мы из одного города, земляки, наши отцы работали на шахте. Чуть позже с Василием Александровичем работала моя мама, бывший председатель главы исполкома. Визуально я его знаю с 6 лет, когда я еще в школу не ходил, он заходил к нам в гости. С 6 своих неполных лет я представляю, кто такой  Василий Александрович. На моих глазах проходило его становление от рядового рабочего на шахте до председателя колхоза. Затем был директором крупного агропромышленного объединения, позже я его познакомился с одним из участников ГКЧП. Ну и вот жизнь свела нас  таким образом, что в 2000 году я, в первый и последний раз, попал под его непосредственное руководство в качестве вице-губернатора. На протяжении 50 лет наши орбиты близко вращались, мы были в одной партии, следовали одним идеалам, но работали достаточно мало — всего 4 или 5 лет.

Ведущий: То есть основное общение было в детстве и уже при должности его губернатором?

ЛУНЁВ: Да

ВЕДУЩИЙ: Какой был Василий Александрович человек, как он вам представлялся в юности и как изменилось представление о нем с годами?

ЛУНЁВ: Действительно, вы очень правильно сказали, что человек не может оставаться неизменным. На моих глазах происходило его становление, я помню его достаточно молодым, взъерошенным, задиристым, резким. С годами он становился мудрее, спокойнее, рассудительнее. Трансформация от рядового рабочего, учащегося вечерней школы рабочей молодежи в городе Сокольники, до маститого государственника, которого знала страна, с чьим мнением считалось агропромышленное сообщество всей страны, да и не только страны, а и мира. Очень много было делегаций с различных уголков мира. Мудрец был в старости своей, хотя слово «старость» и Стародубцев не очень вяжутся, потому что по характеру он всегда оставался живым, моторным. В молодости, когда всё это дело начиналось, для него совершенно спокойно было спать в сутки 2-3 часа, причем не обязательно в постели, он мог спать в машине.

ВЕДУЩИЙ:  И высыпался?

ЛУНЁВ: Высыпался, и полный рабочий день, не останавливаясь «летал» по полям, разговаривал с рабочими, смотрел какие там всходы, где, как, что, где какие аварии. Работа председателя колхоза настолько разнообразна и многолика, что следить за ним просто невозможно. В нем на протяжении всего периода была одна отличительная черта, которая выделяла его из общей массы — это верность своему слову и обязательность в делах. Быть обязательным в делах, абсолютно точным, это не у всех получается, а у него это было просто до какого-то самосовершенства заведено. Он ничего не забывал, он помнил все обращения. Я редко видел, чтобы он пользовался записной книжкой. Все это фотографировалось где-то там, глубоко внутри — в мозгу. Я не помню таких случаев, чтобы кто-то мог про него сказал, что вот он про меня забыл. Такого не бывало. Уже будучи губернатором, помимо официальных приемов, которые он вел ежемесячно, если не еженедельно,  обязательно единственный  выходной день, воскресенье, он начинал его с приема граждан. Те, которые не попали к нему по каким-либо причинам в ходе рабочей недели, приезжали к нему в Новомосковск со своими челобитными, со своим горем, со своими вопросами. И никто не уходил либо без нерешенного вопроса, либо без поручений кому-либо решать этот вопрос. Его, доведенная до уникального состояния ответственность перед людьми,  давала шанс обращающимся к нему и оставляла надежду.

ВЕДУЩИЙ: То есть старался помочь каждому индивидуально?

ЛУНЁВ: Да. Кто бы он ни был. Он не начнет с тобой разговаривать до тех пор, пока не выяснит, сыт ли ты. Завтракал, обедал ли.

ВЕДУЩИЙ:  А если человек не завтракал, накормит?

ЛУНЁВ: Он никого не оставлял без чая, как минимум, обязательно: «Давай сначала покушаем, а потом будем решать вопросы». Это у него было правило. Мне поначалу это не совсем было понятно, и как-то откровенно я спросил его: «Почему ты начинаешь всякий разговор с вопросов о еде?». А это у него после армии осталось, после оккупации, которую они пережили. Такое ощущение, что человек, переживший этот страшный период, запрограммирован на то, чтобы прежде всего был сыт. Для него это было обязательным атрибутом, кто бы к нему не приезжал: мириться, ругаться, решать вопросы, даже со своими недругами, он обязательно начинал разговор о том, кушал ли человек.

ВЕДУЩИЙ:  Если говорить по поводу увлечений Василия Александровича, вы до эфира сказали мне, что у него было два любимых увлечения, это литература и шахматы. Можно поподробнее нашим зрителям рассказать?

ЛУНЁВ: В литературе я не могу ручаться за весь спектр познаний, что он читал. Но у меня такое ощущение, что он читал все подряд. Во всяком случае, если говорить о кругозоре его, достаточно разносторонне развит и памятуя о том, что компьютером он практически не пользовался, да тогда их и не было, можно предположить, что все это было навеяно его супругой, Тамарой Александровной.

Кстати, она была моим учителем русского языка и литературы на протяжении 3-х лет. Прекрасная женщина, прекрасный педагог, отлично знавшая литературу. Я думаю, что корни растут оттуда. Его литературное самообразование было достаточно широким и масштабным. Но вот лично сам он мне говорил, что двум классикам отдает предпочтение, а точнее даже трем: Есенину, Пушкину и, обязательно, Толстому.

Как-то в неформальной беседе Василий Александрович мне говорил, что Толстого он готов читать, открывая книгу на любой странице. И Толстой для него всегда разный, всегда в новой ситуации понимаемый по-новому. На многие вопросы, которые перед ним возникали, как ни странно он находил ответы, перелистывая произведения Толстого. А Есенин и Пушкин, он наизусть знал очень много стихотворений, просто до удивления. Мог в ходе беседы, за чашкой чая, процитировать, продекламировать целые поэмы наизусть. Мне удивительно было. Когда он успевал все это учить? Как оно у него всё там укладывалось в голове?

А шахматы, это такое увлечение, в котором с ним не каждый готов посостязаться. Я помню даже вот такой случай, когда его друг, так назовем его, Анатолий Карпов был у нас в гостях и, уединившись, они играли партию и что-то по времени не стыковалось. Анатолий Карпов публично сказал, что они очень близко подошли к ничьей с Василием Александровичем, но из-за недостатка времени мы эту партию окончить не можем, но ничья вот-вот просматривалась. Это было, конечно, высшей похвалой для него, он очень гордился.

А еще он мне любил рассказывать, что отдыхает он за рулем, он до последних дней водил машину сам. И машина — это было место отдыха, как ни странно может показаться. Чтобы он не делал, вождение автомобиля — одна из пауз, когда он отдыхал головой. Может быть, что-то ещё было, но с этим я не знаком.

ВЕДУЩИЙ:  Вы вскользь затронули тему о характере Василия Александровича, сказали, что он был трудоголиком, к каждому человеку подходил с его проблемой индивидуально, а вот какие еще черты характера вам врезались в память, о которых стоит рассказать подробнее?

ЛУНЁВ: Первое, что на ум приходит — обыкновенный. Ничего необыкновенного там не было. Он никогда не был грубым, он никогда не кичился своими властными полномочиями. По-своему честолюбив, но это не было персональным эгоизмом. Во имя себя, любимого, наступить на кого-то - такого я не помню. Он считался, буквально с мнением любого человека, нравилось оно ему или не нравилось. Но со  всяким мнением, даже оппонентов своих, откровенных оппонентов, не хочу называть их врагами, он считался. Он прислушивался, он анализировал, он думал. То есть, он не был каким-то зашореным индивидуумом, который зациклен только на своей идее. Хотя если говорить о нем, как о человеке веры, как это ни парадоксально, но он был глубоко верующим человеком, и одновременно, настоящим коммунистом. Где-то я слышал, или читал, что эти вещи как-то пересекаются по своему содержанию. Моральный кодекс строителей коммунизма и Евангелие где-то пересекаются в определении хороших, положительных качеств человека.

 Но вот именно он, еще в 70-е годы, когда атеистические настроения висели в воздухе, тем не менее, он один из первых председателей колхоза, а может быть и вообще коммунистов в области, поднял вопрос о восстановлении церкви в селе Спасском. Ему грозили очень серьезные разборки партийные, но те не менее, через правление в колхозе, с участием схода христиан они решили этот вопрос и восстановили очень интересную церковь, и в историческом плане, и в архитектурном. Пошел уже тогда на это и до последнего дня оставался коммунистом. Было очень много предложений, звали его и в другие течения и направления, и партии. Приезжала небезызвестная Валентина Ивановна Матвиенко, сам я присутствовал при этом разговоре. Она познакомилась с теми делами, которые были им сделаны в безденежное время. Построены были: детские больницы, интернат, ряд больниц в районах, физкультурно-оздоровительный комплекс, на полном безденежье, мы не имели фонда развития. И, тем не менее, это реализовывалось. Какими уж чудесами, какими приворотами? Но это исполнялось. Валентина Ивановна, познакомившись со всем этим, говорит: «Василий Александрович, ну оставил бы ты в покое свои идеалы коммунистические. Занялся бы хозяйственной деятельностью, и вообще, работал бы и работал до бесконечности». На что Василий Александрович сказал: «Нет! Я своими идеалами не торгую! Я был и останусь коммунистом». Так оно получилось, что до самого последнего дня он был тем самым искомым коммунистом, который заслуживает уважения, не только у однопартийцев, но и у общества в целом.

ВЕДУЩИЙ:  Александр Викторович, вы до эфира рассказали историю, как вы устраивались на работу к Василию Александровичу

ЛУНЁВ: Этому предшествовал мой некоторый период работы в городе, ну вообще я всю жизнь свою сознательную связан был с городом, и работая в комсомоле, и учась в институте.  После того, как мэром города был избран Сергей Иванович Казаков, меня назначили исполнительным директором управы города, по-нынешнему «сити-менеджер». Мы проработали неполные 3 года с с Сергеем Ивановичем Казаковым. Появились наработки, появились интересные планы. Только-только погрязли в дела, только-только появились какие-то первые заработанные деньги на развитие города. А ведь мы пришли в период, когда не платилась зарплата учителям, не платились пенсии, врачи были на особом статусе финансирования. Через такие заборы, через такие завалы приходилось перелезать.

 И вдруг поступило предложение перейти в область и работать у Василия Александровича. Зная его крутой нрав, мне было немножко дискомфортно. Почему? С одной стороны, я очень близко его знаю, но я сам понимал, что это не оставляет мне право располагать на какие-то поблажки.

ВЕДУЩИЙ:  Привилегий не было?

ЛУНЁВ:  Да. Я попадаю наоборот, со своей стороны в обостренное состояние, поскольку и он меня близко знает, то соответственно и он будет соответствующим образом относиться к моим недоработкам. Мне, конечно было бы комфортнее в городе остаться и работать с Сергеем Ивановичем Казаковым, с которым мы очень близко и давно друг друга знаем. Но, тем не менее, началась такая обработка. Начала ее Надежда Николаевна Скачкова. От неё я вроде как отбился потихоньку. Потом попал к самому Василию Александровичу, и здесь уже было не до шуток. Потому что со всем своим авторитетом, своими знаниями меня от А до Я, он начал меня таким образом со мной работать, что отказать было очень сложно. Последним аргументом был его день рождения 25 декабря. «Сделай мне подарок, в конце концов, можешь ты подарить мне на день рождения свое согласие?». Тут уже крыть не чем было, хотя я реально понимал, что предстоит сложная, большая работа. Собственно так оно и получилось. Ожидания были прогнозируемы, понятны. И вот таким образом, мы с ним 4 года проработали.

ВЕДУЩИЙ:  За эти 4 года разногласия какие-то серьезные были у вас?

ЛУНЁВ: Были и не один раз. Они возникали, но, как я уже сказал, с ним можно было договариваться.

ВЕДУЩИЙ:  Прислушивался к чужому мнению?

ЛУНЁВ: Не то, что прислушивался, он вникал в это мнение. Если он был не прав, он признавал это, и не было никаких последствий, никаких оговорок.

ВЕДУЩИЙ:  То есть на своем до конца не стоял?

ЛУНЁВ:   Нет. Все разумно. Если в чем-то я был не прав, он точно так же, доказательно, убедительно показывал, в чем не прав. И потому, всегда было испытанием — если идешь к нему по какому-то конкретному вопросу, то уж будь добр подготовиться и не скакать по верхам. И не дай Бог, сказать: «Я этот вопрос недоизучил, пойду сейчас еще поизучаю». Вот такие вещи не допускались.

ВЕДУЩИЙ:  А были прецеденты, когда кто-нибудь говорил, что до конца не проникся вопросом? Какие последствия были для этого человека?

ЛУНЁВ: Были. Я скажу так — никаких там репрессий-то не было после, но репутация здорово страдала. И потом, дабы доказать свою профессиональную состоятельность, людям приходилось очень серьезно работать. И помногу работать. Он очень не любил людей, которые работали ради присутствия и участия. Ему обязательно нужен был результат. Как ты этот результат получишь — дело двадцатое. Можешь его решить за двадцать минут — решай.  Не получается за двенадцать часов — твои проблемы, оставайся и делай, но к утру, к примеру — записка, анализ, цифровой материал, должны быть готовы. Поэтому играть с ним в игрушки «знаю-не знаю», я таких людей очень мало знал. Кто бы стал рисковать шутить с ним, по поводу того, что он не готов. Он очень осторожен был в подборе кадров. Вот такого шараханья — сегодня мы убираем пенсионеров и назначаем только молодых, не было. Он всегда был приверженцем того, чтобы место занимал человек, глубоко профессиональный и подготовленный к данной работе. И прежде чем кого-то назначить на должность, вот это его «сито» работало очень тщательно. 

ВЕДУЩИЙ:  Какие были приоритеты при выборе кандидатов на ту или иную должность. Какими качествами должен человек обладать, чтобы стать министром.

ЛУНЁВ:  Приоритеты были в оценке его предыдущей работы. Человека из ниоткуда в аппарат он не возьмет. К примеру, из Красноярска приехал Иван Иванович Иванов, хоть кем бы он там не был. Если он не знал, какие этот Иван Иванович решал вопросы там, в Красноярске, на каком уровне, с кем он общался, кого он знает, ближайшее его окружение, а самое главное — какие результаты, ходу в администрацию не было. Это, как и в его колхозе — те же принципы. Желающих работать была тьма, съезжалось со всей области, потому что были очень высокие социальные гарантии, социальная защищенность. Не секрет, что люди получали быстро жилье. Желающих было много, но брал он только тех, кто нужен был профессионально подготовленным специалистом.

ВЕДУЩИЙ:  И тоже самое было в области?

ЛУНЁВ:  Да. Сначала в хозяйстве, потом в области. Вот и в кадровой политике областной структуры те же самые подходы. Насколько человек подготовлен к самостоятельному плаванию по заданной тематике. Готов? - Давай работать. Не готов? - Отходи в сторону.

ВЕДУЩИЙ:  При принятии важных решений, при выборе кандидатов. К чьему мнению прислушивался? К жене, к оппонентам, к своим близким друзьям?

ЛУНЁВ: Ну я, честно говоря, не знаю их взаимоотношений с Тамарой Александровной. Скорее всего, она не участвовала в этих делах, поскольку она была увлеченным педагогом и это была её стезя. Я не думаю, что она вмешивалась в его служебную деятельность. А круг его доверенных лиц был небольшой. Ну, во-первых, его прекрасная семья: родители, братья его, сестра. Я думаю, с их мнением, особенно с мнением старшего брата, Дмитрия, он считался. Причем они были председатели колхозов, старший, Дмитрий, и младший брат.

Он считал доверенной Надежду Николаевну Скачкову, такая грамотная, сильная аппаратчица, которая знала аппаратное дело от А до Я. Прислушивался к её мнению в части оценки той или иной фигуры, кандидата на должность. А позже, работая губернатором, собственно, его заместители и были тем кругом, тем бюро, с мнением которого он считался. Были специально подобранные, доверенные лица. Там не было чужих для него. Та комфортная среда, в которой он мог совершенно свободно говорить на любую тему, выслушать их мнение по этому вопросу. И вот такое вот человеческое, маленькое, но очень чувствительное запомнилось. Знаете, праздников не так много осталось, но каждый праздник, а именно, Новый Год, День Победы, он обязательно устраивал обед по случаю этого праздника.

ВЕДУЩИЙ:   В Белом доме?

ЛУНЁВ:  В Белом доме. Это могло быть и в его резиденции Богучарово, могло быть и в столовой Белого дома. Буквально символически, в течении часа. Но обязательно его поздравление и небольшие подарки для каждого.

ВЕДУЩИЙ:  От Стародубцева?

ЛУНЁВ:  От Стародубцева нам. И у нас такое отношение было. Он никогда не забывал и не пропускал ничьего дня рождения.

ВЕДУЩИЙ:  Лично поздравлял?

ЛУНЁВ: Лично поздравлял. Если находился в командировке, в отъезде, обязательно звонил. Извинялся, что не может поздравить лично. Это было святое. В Белом доме каждый ответственный работник мог ожидать, что его поздравит губернатор. Это было обязательным условием его. Он никого не пропускал. Равно как и с вопросами, которые были связаны.. В наиболее острые ситуации, кто-то болел, у кого-то родственники умирали. Он обязательно вмешивался, обязательно помогал. Вот этим самым, кирпичик к кирпичику складывался образ очень надежного, сильного губернатора, который не только знал, как исправить ту или иную ошибку, а знал и как от неё предостеречься, как ее не допустить. И видимо вот эта любовь к шахматам, когда знаешь несколько ходов наперед, она волей-неволей, транслировалась на его отношение к работе, к людям. Он старался чуть-чуть вперед заглянуть. Если кого-то брал, безусловно, просчитывал дальнейшую перспективу. На работу если кого-то брал, просчитывал использование, перспективы роста для человека. То, что сегодня принято называть какими-то социальными лифтами обезличенными. В нем был человек, который в состоянии был развернуть судьбу любого человека в зависимости от усердия и способностей вот этой фигуры. Если он действительно подготовленный сильный управленец, он тебя просто вот так не оставит в покое. Твой рост гарантирован.

ВЕДУЩИЙ:  А поблажки делал лично вам, как вице-губернатору.

ЛУНЁВ: Вот это я не помню, насчет поблажек. Ну, наверно, какие-то промахи прощал, не без этого. Но такого вот панибратского отношения он не допускал. И по-любому, если даже не зло и не с подковырками, если заслужил замечание, он тебе обязательно его выскажет. В тактичной форме подскажет тебе, сиюминутно или попозже. Но без оценки не оставит. Это во благо, в общем-то.  Так и должно быть. Человек думает, что он само совершенство. На самом деле, в других глазах и в другом разумении, безусловно, будут присутствовать другие оценки. А от него выслушать, в хорошем смысле проповедь, было не стыдно. Это достойный человек. Поэтому те подсказки, которые он отпускал в мой адрес, были полезны. Многому научился у него. Большая школа была — работать с ним.