Один день с мамой пострадавшего в ЦРД ребенка

Рассказывать всю предысторию про трагедию, которая произошло в Центральном родильном доме, я не буду. Если кто-то по каким-либо причинам не в курсе этой трагедии, то всю необходимую информацию можно почерпнуть на нашем сайте или же из других информационных источников, которых огромное количество, так что выбирай  — не хочу.

Мой материал посвящен другому: рассказать о самой маме.

В четверг ранним утром около офиса стоит наша редакционная машина, в которой меня ждет Катя, так зовут маму ребенка. Подхожу к машине, а в голове только одна мысль: «В каком состоянии сейчас мама? Что ей сказать? Как начать разговор?». К счастью, по роду своей деятельности не часто приходится сталкиваться с ТАКИМИ историями, поэтому я до сих пор не знаю как себя вести: ведь в любом случае пропускаешь эту историю через себя и не принимать близко к сердцу, как многие советуют, совсем не получается. Поэтому я пыталась выглядеть бодро, несмотря на ранний подъем: «Привет! Я Лера», — выпалила я. В ответ дружелюбно: «Привет, а я Катя». Начало положено. Как обычно, в таких ситуациях выручает погода. И в это морозное утро начали именно с этого. Спустя пару минут наш разговор плавно перетекает к самому главному – страшной трагедии, которая произошла с ее малышом в центральном роддоме. Спокойно говорить на эту тему просто невозможно, Катя то и дело переходит на плач, но быстро берет себя в руки и говорит: «Мне нельзя раскисать! Если я упаду духом, то это почувствует и Матвей и ни к чему хорошему это не приведет!». Катя быстро вытирает слезы и продолжает рассказывать о своих планах на будущее.

«Все ждут, когда малыша выпишут, и я смогу привести его домой: ведь мы купили игрушки, одежду, кроватку, коляску для моего сынишки. Я уже думаю, чтобы этой зимой покатать его на санках, но мама говорит, что я смогу сделать это только в следующем году, когда он подрастет», — с улыбкой рассказывает Катя. – У меня нет другого выхода, как верить и надеяться на лучшее. Если у меня опустятся руки, то от этого лучше никому не станет».

При этом Катя готова и к худшему, но старается не думать об этом и гонит такие мысли прочь.

У Кати сейчас есть огромное желание увидеть тот персонал, который не углядел за ее ребенком. «Я хочу посмотреть им в глаза и задать лишь один только вопрос: «Почему именно мой ребенок? Я не хочу их ни в чем обвинять, проклинать или еще что-то, мне важно получить ответ на этот вопрос», — говорит Катя.

Когда я задала вопрос о том, что она делала в тот вечер, когда узнала, что ее Матвея увезли на реанимобиле в Москву, то молодая мама призналась, что первая мысль была о суициде.

- Помню, мне что-то говорили мама и сестра, пытались меня как-то поддержать, но я ничего не слышала, уставилась в одну точку и сколько так просидела, я не знаю. Но потом начала думать в другом направлении, о том, что моему сыну и так тяжко пришлось, а тут он еще может лишиться и мамы. Поэтому мысли эти быстро ушли, — сказала Катя.

А потом были страшные известия из ожогового центра о том, что у ребенка заражение крови и ему отрезали мизинчик и пальчики на ногах.

- Я никогда их не трогала! Я даже не успела ни разу перепеленать своего ребенка, — со слезами на глазах сказала мама.

Сдерживаться, чтобы не зарыдать после этих слов очень сложно. Да и глядя на оператора и водителя, я поняла, что и они еле держат себя в руках. И как не принимать близко к сердцу эту историю? Даже сейчас, когда пишу об этом, слезы наворачиваются. Но и после получения этих новостей Катя не падает духом:

«Ну и пусть, что отрезали мизинчик. Главное, что живой!  Зато у меня будет не похожий на остальных ребенок», — сказала мама.

Но, честно говоря, я поражена колоссальной силой воли этой 19-летней девушки: не терять силу духа и оптимизм в такой не простой ситуации! Ведь она сама еще умудряется морально поддерживать свою семью и строит планы на светлое будущее, в котором главная роль отведена Матвею.