Создатель атомной бомбы Авраамий Завенягин: тульское детство, тайны имени и собственные ангелы-хранители

Этот удивительный человек всего за пятьдесят с лишним лет сделал столько, что хватит на несколько человеческих жизней. Впрочем, и время было такое, когда времени на раскачку совсем не имелось. Авраамий Павлович Завенягин в неполные тридцать стал первым ректором Московского института стали и сплавов. В сорок с небольшим – одним из главных организаторов атомного проекта СССР. Бюст этому удивительному человеку, как дважды Герою социалистического труда, стоит и на его родине – в Узловой Тульской области.

«Опозорил нас»

Имя, конечно, непривычное для нынешнего времени – Авраамий. Многие потом считали, что это одна из форм еврейского имени Аврам или Авраам. Между тем оно самое что ни на есть православное.

Семейное предание гласит, что по каким-то своим приметам родители ожидали появления на свет девочки. Поэтому и имя будущему ребенку подобрали женское. Рождение мальчика вызвало полную растерянность. Отец, Павел Устинович Завенягин, войдя в комнату, где находились остальные дети, попросил дать ему настольный календарь издания Сытина с перечнем православных христианских имен. Первым по алфавиту стояло имя Авраамий. Накануне же Павел Устинович читал книгу о Смутном времени в России, где восхвалялась патриотическая деятельность келаря Троицко-Сергиевской лавры Авраамия Палицына.

– Ну вот, – сказал отец, – в честь Авраамия Палицына и назовем сына Авраамий. После чего вернулся в комнату матери, к новорожденному Авраамию. Было это 1 апреля по старому и 14 апреля по новому стилю 1901 года. Так будущий ленинец и безбожник воспринял монашеское имя Авраамий. В семье же его звали Авраня.

Бюст Завенягина на его родине в Узловой Фото: 2gis.ru/tula

9 мая 1918 года, в день, когда Авраамий вступил в РКП(б), он прочитал в Узловой лекцию на тему «Есть ли Бог?». С выводом, само собой, что Бога нет.

Отец на это сказал: «Опозорил нас». А мать заплакала.

Всего в семье было девять детей. Но один умер при родах, другой в двухлетнем возрасте, еще один – в шестнадцати лет, когда заканчивал гимназию. Все трое – мальчики.

Родители были из бедняков. Мама Пелагея Владимировна вспоминала, как зимой босиком по снегу, обуваться не во что было, бегала к зажиточным соседям и выпрашивала под отработку кусок хлеба. Рассказывала и о крепостном праве, о порке на конюшне помещиком крепостных крестьян. Крепостных времен она, конечно, не застала, но ее родители в крепостных побывали, они-то и рассказывали. После замужества всю свою жизнь она отдала семье. Об этом еще отдельно скажем.

Отец в возрасте семнадцати лет ушел из деревни и поступил на станцию Протопопово – нынешнее Плеханово чернорабочим. В конце 80-х переехал на вновь открытую станцию Узловая, где и прожил почти до конца своей жизни. Никогда не пил и не курил, был скрупулезно честным, не терпел подлости и разгильдяйства. Умер в 1941 году, в возрасте 78 лет. Мать – в 58 лет, в 1924-м.

Старший брат Иван вспоминал, как года за три до своей смерти Авраамий ему сказал:

– Наш отец – своего рода самородок. Ты учти. Образование он имел минимальное – два класса сельской школы, но сравнительно быстро достиг квалификации машиниста первого класса. Все новое, что входило в жизнь и улучшало жизнь человеческую, он искренне приветствовал.

Приобретя большую семью, отец считал себя морально обязанным дать каждому из детей образование. Обходилось это дорого, поэтому в семейных расходах родителей соблюдалась строгая бережливость. «В детские годы эта бережливость была нам, детям, непонятна, – вспоминал сын Иван. – Мы считали ее скупостью со стороны отца. Теребили мать, вынуждая ее перерасходовать установленный отцом лимит, и отсюда у отца с матерю часто возникали конфликты, заканчивавшиеся обычно слезами матери».

При этом образование получили все дети. Авраамий в 1912 году уехал учиться в Скопин Рязанской губернии в реальное училище.

В пятом классе он не на шутку увлекся ловлей чижей. Это тогда была повсеместная страсть. Стал пропускать занятия, появились двойки. Дирекция училища сигнализировала отцу, и он немедленно выехал в Скопин.
Авраамий потом рассказывал:

– Если бы отец стал пробирать меня со своей обычной строгостью, то я, возможно, от ловли чижей и не отказался бы. Но он только сказал мне: «Нехорошо, Авраня, так относиться к учебе. Надеюсь, ты и сам поймешь это, и расстанешься с чижами. Я доверяюсь твоему благоразумию». Затем дал мне денег на мелкие расходы и уехал. А мне стало стыдно перед отцом, и я всерьез нанялся учебой.

В революционные времена с год поучился в Туле, потом вернулся опять в Скопин. Оттуда и началась его дорога в большую жизнь.

15 лет заключения за болезнь тифом

Не зря мальчика назвали в честь русского православного героя. Был у него свой ангел-хранитель. В трехлетнем возрасте Авраамий серьезно заболел. Что-то случилось с левой ногой. Наружных признаков болезни не было, но с жалоб на боль он скоро перешел на сплошной плач. Затихал только ночью, но, проснувшись, опять начинал свой за душу берущий плач.

Лечение местных врачей мазями и лекарствами результата не давало, и тогда они предложили сделать операцию на голени, чтобы найти предполагаемый внутренний нарыв. Но предупредили, что возможно придется сверлить кость в нескольких местах, и это может привести к ампутации ноги. Мать категорически отказалась от операции, поехала к тульским врачам. Их методы лечения тоже не дали результата. Маленький Авраамий целые дни плакал навзрыд. Плакала вместе с ним и мать. Больная нога исхудала, и явно отставала в росте, была короче другой.

Потом кто-то посоветовал матери обратиться в Туле к старому врачу Озерову, уже прекратившему прием больных. Но посмотреть мальчика доктор Озеров согласился. И потом в течение двух месяцев, через день, мать возила к нему ребенка в Тулу. Он сам осторожно массировал больную ногу с какими-то мазями. И вдруг наступил день, когда в семье, наконец, не услышали плача. Потом больная ножка и вообще догнала в росте здоровую, хромота исчезла.

Года через четыре Авраамия едва не настигла новая беда. Напротив дома, где они жили, на запасных путях железной дороги стояли порожные товарные вагоны.

«Мы любили играть в этих вагонах в прятки, – вспоминал Иван. – И вот однажды на моих глазах произошел такой случай. Авраамий, пробегая площадку товарного вагона, зацепился подошвой ботинка за металлическую полоску на краю площадки и со всего маху полетел вниз головой, ударившись углом лба о лежавший внизу камень. Получилась глубокая и широкая рана. Кровь залила лицо и рубашку.

Я подбежал, поднял, схватил за руку и бегом домой. Мать ахнула, но быстро промыла рану – сначала кипяченой водой, а потом водочным настоем березовых почек. Приложила марлю, пропитанную настоем, положила ваты и хорошо забинтовала. К врачам не обращалась и сама каждый день меняла старую марлю на новую, пропитанную настоем».

Какое-то время Авраамий ходил с забинтованной головой, потом рана затянулась.

В начале 1920 года Завенягин по командировке Рязанского губкома партии выехал на Донбасс, в Юзовку. В сентябре заболел тифом. Болезнь протекала тяжело. Но, пока он находился в больнице, к городу прорвались врангелевцы. Ревком принял решение об эвакуации городских учреждений. Эвакуация превратилась в паническое бегство. Врангелевцев через несколько дней отогнали, и пошли разборки кто виноват. Военкома довели до того, что он застрелился. Ревкомовцев ревтрибунал приговорил к 20 годам тюремного заключения каждого.

Отсутствовавшего Завенягина – к 15 годам. Видно, сделали скидку на то, что был в тифе. Приговор, правда, в исполнение, так и не привели, а вскоре и вообще отменили.

Очень страшное оружие

Авраамий Завенягин в 1930 году стал первым ректором Московского института стали и сплавов (МИСиС), потом возглавлял Институт по проектированию металлургических заводов (Гипромез) в Ленинграде, в 1933 году назначен директором Магнитогорского металлургического комбината. Недолгое время был заместителем наркома тяжелой промышленности, где проявил своеволие, заступившись за известного ученого и своего учителя Ивана Михайловича Губкина. Причем, заступился не где-нибудь, а попросившись на личный прием к Сталину.

На некоторое время судьба его подвисла на волоске. Несколько месяцев он просидел фактически под домашним арестом. Как вспоминал почетный гражданин Тулы, а тогда секретарь Узловского райкома партии Александр Калиновский, было дано указание взять под наблюдение семью Завенягиных.

Но миновало. Правда, весьма своеобразно. Завенягина в 1938 году отправили в Норильск на строительство Норильского горно-металлургического комбината (Норильлаг). До сих пор это единственный в мире крупный город за полярным кругом. Строили его, разумеется, зеки. Когда приехал Завенягин, здесь трудилось около восьми тысяч заключенных. Новый руководитель понял, что этих сил ему не хватит, и очень скоро здесь уже работало девятнадцать тысяч человек.

На строительстве Норильского комбината. А. Завенягин - третий справа

Да, жестоко. Но и время было жестокое. Однако вот такой интересный факт – один из тех зеков Дебол Касполатович Алкацев в семидесятые годы напишет книгу о Завенягине. Будет специально для этого встречаться с его женой и дочерью, и переживать, что цензура вырезала из книги какие-то важные куски. Говорят, что среди зеков Завенягин пользовался большой популярностью. Даже несмотря на то, что Александр Исаевич в своей книге «Архипелаг ГУЛАГ» Завенягина походя пнул, назвав легендарным вертухаем.

Первая промышленная плавка будущего НГМК состоялась уже 6 марта 1939 года. Завенягин вместе со всеми строителями Норильска сделали невозможное. 29 апреля 1942 года Норильск дал первый металлический никель.

Сейчас Завенягина называют человеком, создавшим феномен Норильска – с собственной школой роста кадров, не имевшей аналогов системой материально-технического снабжения автономного района вдали от железных и автомобильных дорог. Говорят также, что он сохранял человечность в условиях, в каких это мало кому удавалось.

С марта 1941 по август 1946 годов Авраамий Завенягин — заместитель наркома внутренних дел, с 1946 года — заместитель министра внутренних дел, осуществлявший общее руководство промышленно-строительными структурами НКВД.

В 1943 году Завенягин вошел в состав уранового проекта; в сферу его ответственности входил институт Гиредмет, где в декабре 1944 года впервые в СССР был получен металлический уран.

«В атомном проекте было три человека, которые знали все – от производства руды до создания атомной бомбы. Это были Курчатов, Ванников, начальник ПГУ, 1-го главного управления, и его заместитель Завенягин. Еще два человека могли знать тоже все, если им это требовалось, это Берия и Сталин, которые получали еженедельный доклад по всем аспектам», – рассказывал известный журналист, редактор отдела науки в газете «Правда» Владимир Губарев. И продолжал: все разведывательные данные по атомному проекту получали Завенягин и Курчатов.
В 1945 году в Германию была послана комиссия, которую возглавлял Завенягин. Ее целью было узнать все, что касается атомного проекта.

Поняли, что эти работы у немцев были на невысоком уровне. Искали также уран в Германии – на границе с американской зоной обнаружили запасы в сто тонн. Это позволило сократить срок создания первого промышленного реактора на год. Штаб Завенягина провел операцию и по поиску и вывозу в СССР германских специалистов — металлургов, химиков, физиков: семьдесят человек в 1945 году и еще триста в 1948-м. Завенягин, как считает Губарев, отвечал за работу немецких лабораторий, в том числе в Обнинске, в Сухуми, в Сургуле.

Как заместитель министра внутренних дел СССР Завенягин отвечал за все стройки атомных предприятий. Известно, что одновременно разрабатывались три самостоятельных проекта создания атомной бомбы. И вот все эти предприятия, с разными задачами, строились под руководством куратора атомного проекта Завенягина.

В июне и июле 1948 года Завенягин вместе с Курчатовым руководил ликвидацией двух аварий на первом отечественном промышленном реакторе А-1, длительное время находился в центральном, реакторном, зале и облучился.

Дудинка - порт приписки ледокола «Авраамий Завенягин» Фото: fleetphoto.ru

Летом 1949 года на КБ-11, в присутствии Завенягина, были изготовлены плутониевые полусферы первого отечественного ядерного заряда РДС-1 .
19 августа 1949 года Завенягин был назначен ответственным за доставку изделия РДС из КБ-11 на Семипалатинский полигон и за окончательную сборку изделия. В ночь на 29 августа в его присутствии в центральную часть бомбы был установлен поршень нейтронного инициатора.

Под утро погода резко испортилась, пошел дождь, подул сильный ветер. Во избежание неприятностей с лифтом все спустились с высоты 37 метров, где размещалось изделие РДС-1, по лестнице. Замыкающими были А. П. Завенягин и первый заместитель Ю. Б. Харитона в этой работе К. И. Щелкин. Они и техник-взрывник С. Н. Матвеев на последней машине покинули опытное поле – тот участок Семипалатинского полигона, где через час с небольшим произошел взрыв невероятной силы.

Вскоре после испытания Завенягин выехал на автомобиле к центру взрыва, где машина застряла в образовавшейся после взрыва пыли, и назад пришлось возвращаться пешком, при этом была получена большая доза радиоактивного облучения.

Впрочем, по воспоминаниям одного из создателей бомбы, академика Юлия Борисовича Харитона, к радиации тогда относились легкомысленно, да и мало что о ней знали.

По итогам этой работы А. П. Завенягин был удостоен первой золотой медали Героя Социалистического Труда. Среди других его высоких наград – шесть орденов Ленина. В 1950-е годы Завенягин санкционировал проектирование и постройку первой в мире АЭС в Обнинске в 1950 г., участвовал в начальных этапах строительства атомного флота. За участие в создании водородной бомбы 4 января 1954 года он был награжден второй золотой медалью «Серп и Молот».

«На краю поселка на расстоянии 70 километров от взрыва, находилось здание, а внизу будто амфитеатром были расположены скамьи, – рассказывал Ю. Б. Харитон Владимиру Губареву. – Там много военных, они учились, точнее – пытались понять, что такое бомба. Мы с Игорем Васильевичем Курчатовым наверху. Взрыв был в воздухе, бомбу сбрасывали с самолета. Ударная волна пришла через три минуты, она сорвала со всех военных фуражки. Потом они не могли их долго найти. После взрыва поехали мы на место, то есть под точку взрыва, увидели, как вздулась земля. Очень страшное это оружие, но оно было необходимо, чтобы сохранить мир на планете».

Скончался Авраамий Павлович 31 декабря 1956 года. Многие до сих пор уверены, что от лучевой болезни. Хотя официально – от сердечного приступа – после того, как на него накричал Хрущев Никита Сергеевич за то, что Завенягин отказывается присутствовать на торжественном заседании в Кремле. Вполне возможно, что это происшествие и спровоцировало все болячки, что накопились за предыдущую жизнь.

Похоронили Завенягина в Кремлевской стене.

Автор: Сергей Гусев