Сергей Худяков: Я понимал, что являюсь одним из первых кандидатов на «показательную посадку»

Пока фигуранты дела «Первый Экспресс» находятся в СИЗО, ИА «Тульские новости» решило взять интервью у бывшего председателя Совета директоров банка Сергея Худякова. На наши вопросы Сергей Худяков отвечал рукописно, находясь в ФКУ СИЗО №1 УФСИН России по Тульской области. На наш взгляд, даже заочная беседа с нашим респондентом получилась достаточно интересной. Публикуем ее полностью, в надежде, что неизвестные до сегодняшнего дня факты многое прояснят:

- Сергей, когда вообще все это уголовное дело начиналось, как относились к происходящему, верилось ли, что все это происходит в реальности?

- После того, как у банка «Первый Экспресс» отозвали лицензию, мне было очевидно, что начнется уголовное преследование. Клиенты банка потеряли деньги, и кто-то должен был нести ответственность. А поскольку моя фамилия была связана с этим банком долгие годы в глазах общественности, я понимал, что являюсь одним из первых кандидатов на, так сказать, «показательную посадку».  К тому же Владимир Груздев, бывший в то время губернатором Тульской области, мне лично пообещал, что меня посадит, если я не выкуплю задолженность банка «Первый Экспресс» перед областными фондами. Принадлежащая мне строительная компания выкупила задолженность банка перед фондом Тульской области, передала имевшиеся у нее дома и земельные участки, но, увы, этого оказалось недостаточно. К тому же и у нас в банке пропало 12 млн рублей оборотных средств. Я, конечно, на тот момент не знал, какое мне придумают обвинение. Ну вот, получилось такое.

- А как вообще ваша предпринимательская судьба начиналась?

- Здесь нет ничего необычного, как у многих в те годы. В 1991 году окончил Московский автомобильно-дорожный институт. Предлагали остаться в аспирантуре. Но у меня подрастал сын, нужны были деньги. Знакомые предложили работу в коммерческом банке и до 2006 года я работал в банковской сфере. Получил второе высшее образование по специальности. А с конца 2006 года стал заниматься строительством, оставаясь акционером банка.

- И как оказались в Совете директоров банка «Первый Экспресс»?

- У меня был пакет акций этого банка, примерно 28%. Поэтому логично, что я был избран в Совет директоров. Что такое Совет директоров банка? Представьте себе сотни акционеров, невозможно их постоянно собирать для принятия каких-то решений. Поэтому сто акционеров избирают в Совет директоров своих представителей, скажем 5 человек, которые от их имени анализируют отчетность, заслушивают по ней руководство банка, предлагают аудитора и т.п. так что здесь нет никакой особенной подоплеки. Крупные акционеры всегда стараются либо войти в состав Совета директоров сами, либо выдвигают своих представителей. И я не стал исключением.

-  По тому, что все видели в те дни, когда банк падал, все понятно, а что оставалось за кадром? В частности, известно, что вашего коллегу Константина Томенчука, вызывали в Белый дом, где был разговор с Груздевым… Вы в курсе всего этого были?

- По поводу встречи Томенчука с губернатором в Белом доме я, к сожалению, не могу что-то добавить. Во время этой встречи я был в Москве, ездил на один из наших строительных объектов. Так что знаю все только со слов третьих лиц. Для меня ситуация развивалась примерно так: летом 2013 года меня в числе прочих пригласили на совещание в Москву, в ЦБ РФ, по итогам проверки банка «Первый Экспресс» за 2012 год. Там обсуждался план мероприятий по постепенному увеличению резерва на возможные потери по ссудам. Вроде бы все согласовали и разъехались. В конце сентября, как раз, когда я по версии следствия начал совершать легализацию средств, я был в Германии, мне делали операцию по вживлению зубных имплантов, и особенно разговаривать я по вполне понятным причинам не мог. Вернувшись в середине октября, я узнал, что в банк пришла новая проверка ЦБ, за день до прихода проверяющих банку было выдано предписание об ограничении вкладов. Эта информация распространилась по городу, и клиенты банка начали снимать деньги со счетов. За 3 недели отток средств составил примерно миллиард рублей. Томенчук начал вести переговоры с несколькими крупными банками по поддержанию ликвидности, но я в  этих переговорах участия не принимал. Ну а остальное вы знаете…

- Считаете, именно решение бывшего губернатора – действовать так жестко, сказалось на том, что произошло после?

- Нет, я так не считаю. Конечно, приказ Груздева одномоментно изъять из банка сотни миллионов рублей нанес окончательный удар по КБ «Первый Экспресс». Но основной причиной, на мой взгляд, стала кардинально изменившаяся политика Банка России. Как мы помним, после кризиса 2008 года Европейский Союз и США пошли по пути поддержки финансовой сферы, а вместе с ней и национальных экономик, запустив так называемые «программы количественного-смягчения». Наш Центральный Банк начал действовать в прямо противоположном направлении, ужесточив требования к кредитным организациям. Кто был прав, покажет время, хотя для меня ответ очевиден.

- А почему, думаете, Груздев так повел себя в той ситуации, он боялся за государственные деньги или у него имелась какая-то личная заинтересованность, неприязнь к вам или Томенчуку?

- Я не могу комментировать действия бывшего губернатора. Но не думаю, что им в тот момент двигала какая-то личная заинтересованность или неприязнь. Мне кажется, это было просто импульсивное решение, не более того. А что касается боязни за государственные деньги, то более взвешенный подход, возможно, позволил бы без паники реализовать активы банка и погасить задолженность перед областными фондами. Но, что сделано, то сделано.

- Как отреагировали, когда вообще впервые услышали термин «преступное сообщество»? Насколько нам известно, вы ранее этих людей вообще не знали, ну, кроме Томенчука?

- Когда тебе предъявляют обвинение, по которому светит до 20 лет лишения свободы, поневоле изучишь все нормативные документы и судебную практику. Но поначалу это не вызвало у меня серьезных опасений. Ведь что такое преступное сообщество? Это высшая форма преступного объединения. Как правило, это несколько самостоятельных организованных преступных группировок или обособленных подразделений под единым руководством со сложной иерархической структурой. Такая преступная паутина, описанная в фильмах «Спрут», «Крестный отец» или что-то в этом роде. А здесь я смотрю обвинение, вижу эти четыре одинокие фамилии, ну какой тут «Спрут»… Да еще и ни одного моего так называемого «руководящего действия» или указания по отношению к предполагаемым участникам преступного сообщества Федичеву и Воробьевой мое обвинение в руководстве этим пресловутым преступным сообществом не содержит. Поэтому я подумал, что суд быстро разберется, ведь надуманность этого обвинения видна невооруженным глазом. Но выяснилось, что я ошибался. А насчет моего знакомства с Федичевым и Воробьевой, я был знаком с ним. Другое дело, что мне приходилось крайне редко с ними общаться. А по вопросам кредитования – так вообще никогда.

- А вам показывали хоть какой-то документ, на основании которого следствие взяло на себя ответственность говорить о «преступном сообществе»?

- Да ну какой там документ… Как следует из материалов дела, оперативник в мае 2015 года взял письменные объяснения у двух девушек, по паре страничек каждое. Одна из этих девушек работала в юридическом отделе КБ «Первый Экспресс», с другой я знаком не был. Вот они показали, что все не вернувшие кредиты заемщиков банка «Первый Экспресс» были подконтрольны руководству банка. Оперативник написал рапорт, что он усматривал в этом признаки наличия «преступного сообщества». Какие именно признаки преступного сообщества он «усмотрел» в этих объяснениях, бдительный оперативник не указал. И все, через час начальник областного следственного управления возбудил уголовное дело по ст.210 УК РФ.

И пусть в суде эти девушки, вызванные в качестве свидетелей, показали, что все это слухи и предположения. Им лишь известно, что я руководил строительными компаниями, что естественно. А дело осталось.

Кстати, когда составившего рапорт оперативника пригласили в суд, он вообще не смог объяснить, что такое «преступное сообщество», и чем оно отличается от обычной организованной группы. Кроме того, он признался, что в действительности решение о возбуждении уголовного дела по ст.210 УК РФ было принято на неком совместном совещании, а он лишь выполнил техническую работу по составлению рапорта. А объяснения у этих девушек он взял и того позже, в рамках какой-то, как он сказал, «проверки». Короче – темная история. У наших защитников есть аудиозапись его допроса, как и аудиозаписи допросов следователей, вносивших в обвинительное заключение и протоколы следственных действий вымышленные сведения. Следователи показали, что действовали таким образом по указанию своего руководства. Назывались две фамилии: Алехин  и Лопушанский. Мы обращали на это внимание суда, но безрезультатно. Кстати, мы готовы эти аудиозаписи передать вашей редакции. Вы удивитесь, как подчас работают следственные органы.

Поэтому если вам не повезло и вы – бизнесмен, стоит помнить, что в случае чего правоохранительные органы всегда найдут двух девушек, о существовании которых вы можете даже не догадываться. Они им что-нибудь скажут о «подконтрольности», а дальше дело техники. И вот вы уже лидер преступного сообщества.

- Вы же не работали в последнее время в «Первом Экспрессе», а чем вы занимались на тот момент, когда увидели новость, что все – лицензия отозвана?

- Да, я не работал в этом банке с декабря 2006 года. В момент отзыва лицензии я был на работе в строительной компании. Конечно, было досадно. Но чем я в тот момент мог помочь?

- В своем последнем слове вы большое внимание уделили так называемым «невозвратным кредитам». Расскажите нашим читателям, что это такое, и могли ли вы это действительно делать, у вас были какие-то специальные полномочия? Ведь если верить датам, вы не работали в ПЭ?

- Это суть нашего обвинения в мошенничестве. По легенде мы вчетвером – я, Томенчук, Федичев и Воробьева – регулярно собирались в банке и принимали решения о выдаче «заведомо невозвратных» кредитов, то есть кредитов, которые никто не собирался возвращать. А поскольку я не работал в банке, я только в суде обнаружил, что большинство из этих «заведомо невозвратных» кредитов было обеспечено залогом движимого и недвижимого имущества на сумму более 6 млрд рублей. Залог зарегистрирован надлежащим образом, что исключает «заведомую невозвратность» кредитов уже в силу закона. Но это никого не смущает. Знаете, что по поводу залогов сказала в прениях гособвинитель? Что это был хитроумный «способ скрыть «заведомую невозвратность» выданных кредитов. Во как! Как говорится, ни прибавить, ни отнять!

А по поводу специальных полномочий – никакими специальными полномочиями я не обладал. Все кредиты выдавались на основании решений кредитного комитета. Это отражено в протоколах заседаний этого комитета, в кредитных досье, во всех показаниях свидетелей. Я в состав кредитного комитета не входил, решений о выдаче кредитов не принимал, никаких указаний, связанных с кредитованием, никому не давал. Это тоже подтверждено в суде всеми документами и свидетелями. Ну, значит будут что-нибудь в приговоре придумывать, может опять будет эта песня про «подконтрольность», основанная, как оказалось, на слухах, догадках и предположениях…

- Есть же и фактические данные о взыскании средств АСВ в погашение этих «невозвратных кредитов», если не ошибаюсь, на сумму около 300 млн рублей. Почему нельзя было сделать так по остальным кредитам? Там не было залогов?

- Да, вы совершенно правы. В погашение этих «невозвратных кредитов» ГК АСВ успешно взыскала заложенное имущество, сумма – по моему, 288 млн рублей. На этот счет в деле имеются решения Арбитражного суда Тульской области, вступившие в законную силу. Но думаете, это что-то изменило? Как бы не так! Эти погашенные кредиты продолжают фигурировать в нашем деле, как «заведомо невозвратные».

Конечно, можно было сделать так же по остальным кредитам. Ведь залог для того и существует, чтобы обеспечить исполнение обязательств по возврату кредитов. И, наверно, так и было бы, если бы суд не наложил арест практически на все объекты залога еще в марте 2015 года. АСВ неоднократно обращалось в суд с просьбой снять арест, чтобы они смогли реализовать заложенное имущество, которое за эти годы приходит в негодность, чтобы получить «живые» деньги и удовлетворить требования кредиторов. Однако суд всякий раз отвечал отказом. Ведь если реализовать залоги и погасить большую часть кредитов, уголовное дело просто развалится. А такое развитие событий явно не устраивает следствие и прокуратуру. Некоторые следователи уже звезды на погоны получили, а тут такой конфуз…

- 3 мая начнут оглашать приговор, это было озвучено на последнем заседании. К чему готовитесь и на что надеетесь?

- Если исходить из того, как возбуждалось уголовное дело и проводилось судебное разбирательство, у меня нет никаких иллюзий, что приговор будет обвинительным и меня приговорят к лишению свободы на длительный срок. Я к этому готов, и меня это не пугает. Разумеется мы планомерно будем обжаловать этот приговор во всех судебных инстанциях РФ. Кроме этого, мы намерены подать жалобы и в международные судебные инстанции. Как известно, есть два международных органа, решения которых обязательны к исполнению нашими судебными властями. Это – Комитет по правам человека ООН и европейский суд по правам человека. Да, процедура рассмотрения ими жалоб длится довольно долго и имеет свои особенности. Чтобы жалоба была признана приемлемой, необходимо, чтобы национальным судом были нарушены базовые принципы справедливого судебного разбирательства. Ну, а этого «добра» у нас в избытке. Чего только стоят: нарушение презумпции невиновности обвиняемого; лишение его возможности представить доказательства и доводы в свою защиту; лишение обвиняемого возможности получить необходимую юридическую помощь адвоката; нарушение требования гласности судопроизводства; отказ в привлечении к участию в деле и допросе явившихся в суд специалистов; завершение судебного следствия при нерассмотренных ходатайствах защиты; оглашение показаний не явившихся в суд свидетелей, произведенное с нарушением закона…

Я могу еще долго продолжать, но не буду утомлять читателя. Так вот, в случае положительного решения данных органов в соответствии с частью 5 статьи 415 УПК РФ Президиум Верховного Суда РФ по представлению Председателя Верховного Суда РФ обязан пересмотреть приговор. Проекты всех жалоб у меня давно готовы, осталось дождаться приговора. Во всяком случае, сдаваться или сидеть сложа руки, я не намерен.

Интервью подготовила Анастасия Жукова